Я родился даже не в двадцатом.
Только по стихам да по плакатам
знаю, как заваривалась жизнь.
Знаю по словам киноэкранов,
знаю по рассказам ветеранов
первые шаги в социализм.
Нет,
не довелось мне с эскадроном
по лесным,
по горным,
по гудронным,
по степным дорогам кочевать.
…Я родился даже не в двадцатом,
и в гражданскую одним солдатом
меньше полагается считать.
Но зато, когда в сорок четвертом
стреляным,
прострелянным
и гордым
вышел полк на горный перевал,
немцы, побратавшиеся с чертом,
сразу позавидовали мертвым,
ну, а я забыл, что горевал
о своем рожденье с опозданьем,
что не смог в семнадцатом году
рухнуть ночью
на гудящем льду,
выполнив особое заданье.
Полк идет.
Костер у каждой тропки
озаряет пропасти и лес.
Огонек мигающий и робкий
заревел и вырос до небес —
это осветили закарпатцы
в каменных ущелиях проход.
…Был тогда сорок четвертый год.
До конца еще полгода драться.
Но на миг мы ощутили все
мир в его невиданной красе.
В Рахове шумела детвора,
в Хусте
пели песни до утра,
в Мукачеве
заседала власть —
в этот миг свобода родилась,
как у нас в семнадцатом году!
Полк уже по Венгрии идет.
И готов я на дунайском льду
рухнуть ночью,
выполнив заданье.
И мой сын,
услышав обо мне,
погрустит в тревожной тишине,
что родился тоже с опозданьем.