Знаю. Да. Это жизнь ваша, словно стужа
Вас промерзла на улицах снегом крутящихся дней.
Вы ко мне ворвались, оттирая замерзшие уши,
И присели к камину души, розовевшей теплынью своей.
И любовь мою залпом, как чашку горячего чая,
От которого всклублялись мои поцелуи, как пар,
Словно чашку горячего чая,
Выпили, не замечая,
Что угаром рыдал золотой самовар.
Обожглись и согрелись,
Ваши щеки победно
Зазвенели восточною первой зарей.
Вы согрелись.
Готовы болтать вы со мной!
Так послушайте: мне этот холод неведом,
Но порой,
Я расплавлен духотой,
Духотой.
И тогда погрустневший и тихозаботный,
И в Евангелье женских ресниц увлеком,
Из звенящего тела, как из чашки, пью чай мой холодный
Неторопливо, глотая глоток за глотком.
Этот чай утоляющий, будто нежное слово,
Этот чай — цвета ваших кудрей он, и в нем
Узкой струйкою сахара — сладость былого,
И, как запах духов ваших, грезящий ром.