На плоту уплывающем стоя,
Огибая речную излуку,
Древней руны руно золотое
Перекинула я через руку.
Суетились у пристани лодки,
Цепи якорные рокотали,
Под водой, как белье на веревке,
Отраженья домов трепетали.
И плыла я и пела: «Недаром
Шар земной называется шаром;
Оттого что земля не квадратна,
Я всегда приплываю обратно».
И речные плывущие вещи
С никуда не плывущими вместе
По-домашнему мне подпевали
И других подпевать подбивали.
Пели шлюпы с цветными бортами,
Пели кольца безмолвного дыма,
Как немые, с закрытыми ртами,
Пели бревна, плывущие мимо,
Пели волны, уключины пели,
Но никто их, казалось, не слышал,
И никто из темнеющей двери
На темнеющий берег не вышел.
Только там, где река поворотом
Прилила к повороту дороги,
Тихо стал неотчетливый кто-то
На едва освещенном пороге.
Человеком ли, дымной ветлою,
Или ивой, чье синее знамя
Прячет в воду концы, или мглою,
Полной каверз, он был — я не знала.
И была ль моя песня во мраке
Пузырьком на подводной коряге,
Или звоном в ушах, или следом
Птицы в небе — он тоже не ведал.
Но почудилось мне почему-то,
Что расслышал он все — безупречно!
И река загорелась — как будто
Этот миг утвердился навечно.
И плыла я и пела: «Недаром
Шар земной называется шаром;
Оттого что земля не квадратна,
Я всегда приплываю обратно».