На востоке души, где-то возле блаженных Аравий,
в турмалиновых гнездах, откуда птенцов воровали,
и летающих рыб, и драконов на заячьих лапах,
и больших изречений всегда наркотический запах,
мы, должно быть, бываем тем деревом прочным и чистым,
темной люлькой для образов, снящихся змеям пятнистым.
– О, ты будешь слоном! – говорит ему мастер голодный…
Ибо тяжесть земная выходит из клетки народной.
Золотые бока и надбровные царские шишки…
Ибо тяжесть земная с дозорной спускается вышки.
Каждый образ хорош. Только слон поправляет ограды…
Это тяжесть земная, вздыхая, уходит из сада…
Как же хочется быть драгоценным и тихим созданьем,
чтоб его захватили, простясь со своим мирозданьем!
Каждый образ хорош, каждый облик похож на ресницы,
увлажненные сном. Каждый знает, кому поклониться…
И не все ли равно – рассыпаться, как облако пыли,
или резать слонов и следить, чтоб они говорили.