— Кто столько мог тебя, мой друг, развеселить?
От смеха ты почти не можешь говорить.
Какие радости твой разум восхищают,
Иль деньгами тебя без векселя ссужают?
Иль талия тебе счастливая пришла
И двойка трантель-ва на выдержку взяла?
Что сделалось с тобой, что ты не отвечаешь?
— Ай! дай мне отдохнуть, ты ничего не знаешь!
Я, право, вне себя, я чуть с ума не сшел:
Я нонче Петербург совсем другим нашел!
Я думал, что весь свет совсем переменился:
Вообрази — с долгом Нарышкин расплатился;
Не видно болев педантов, дураков,
И даже поумнел Загряжской, Свистунов!
В несчастных рифмачах старинной нет отваги,
И милый наш Марин не пачкает бумаги,
А, в службу углубясь, трудится головой:
Как, заводивши взвод, во время крикнуть: стой!
Но больше я чему с восторгом удивлялся:
Копьев, который так Ликургом притворялся,
Для счастья нашего законы нам писал,
Вдруг, к счастью нашему, писать их перестал.
Во всем счастливая явилась перемена,
Исчезло воровство, грабительство, измена,
Не видно более ни жалоб, не обид,
Ну, словом, город взял совсем противный вид.
Природа красоту дала в удел уроду,
И сам Лаваль престал коситься на природу,
Багратиона нос вершком короче стал,
И Дибич красотой людей перепугал,
Да я, который сам, с начала свово века,
Носил с натяжкою названье человека,
Гляжуся, радуюсь, себя не узнаю:
Откуда красота, откуда рост — смотрю;
Что слово — то bon mot, что взор — то страсть вселяю,
Дивлюся — как менять интриги успеваю!
Как вдруг, о гнев небес! вдруг рок меня сразил:
Среди блаженных дней Андрюшка разбудил
И все, что видел я, чем столько веселился —
Все видел я во сне, всего со сном лишился.
______________________________
Нарышкин, 3агряжской, Свистунов — придворные.
Марин — С. Н. Марин (1775—1813), офицер, поэт.
Копьёв — офицер, один из остроумцев того времени.
Ликург — законодатель древнегреческого государства Спарта.
И. С. Лаваль — французский эмигрант, ставший русским придворным.
Дибич — офицер, впоследствии фельдмаршал Дибич-Забалканский.
Bon mot — острота (франц.).
Андрюшка — слуга Давыдова.