Души безумной рваные коленки.
Что Фауст приземлиться ли слезам
чтоб запечатать теплые конверты,
где дышит молоком моя Рязань?
Какой бы смертью нас ни занесло
в такие отдаленные селенья
мы души собираем, что шальнее
и обучаем нашим ремеслом.
Какой испуг страною нынче правит?
Кто князь, кто оскандалил в облаках
закушенные губы наших правил,
и пьяную надменность в кабаках?
Кто там решил, что я от сладкой жизни
на ветреной петле уже женат?
Что стал я непригожим или лишним
на той земле, где видел стыд и блат?
А на Руси такая благодать —
Царь-пушка на Царь-колокол глазеет
метель мою любимую лелеет
к Антихристу в трамвае едет блядь,
и сердце бьется глупеньким трофеем
уставшим вопрошать и бастовать…
А на Руси такая благодать!
А мы смеемся — старые игрушки
и кружится Москва, как та пластинка,
где колокол плевать хотел на пушки,
а на царя ему и так простится.
Мы кажем зубы Рождеством с крестами,
но замечаем с болью, может юношеской
что люди и молиться перестали,
где был собор, там новые конюшни.
Да, что там говорить,
и конь уж редок там…
железные животные колдуют,
и в бойню превратили лучший храм,
в бассейн там превратили лучший храм,
и дети сатаны вовсю ликуют.
За выбитые зубы просят хлеб,
уроды хлеб шакалят за уродство,
а каждый смерд и нищ и наг и слеп,
глазок тюремный превратили в солнце.
Они уже на небо не глядят,
для них и небу негде ставить пробу,
О, где же ты, который был распят?!
по-моему твой час настал и пробил.
Но шмон идет по всем твоим краям,
они еще успеют, да успеют
всех лучших потерять как якоря
в сырую землю, в самый час успенья.
Подпольные правительства — тоски
и основоположники — печали
откроют правду ржавыми ключами,
где гении шумят как колоски
и пожимают робкими плечами.
Вот так страна, какого ж я рожна,
…чужой женою с четвертинкой водки,
спешит напиться, а когда волна —
упасть на дно моей безумной лодки.
И требовать ромашек, да венков…
клятв… будто пирамид в пустыне,
но до любви, конечно, далеко…
хозяева угрюмых псов спустили.
Цветы не пляшут на моем лугу
и навестив потусторонни земли
она уйдет другие трогать семьи
и черной кровью кашлять на бегу.
Подайте офицерского вина,
подайте виноградную обиду…
давайте выпьем за кусок отбитый
от колокола с именем — финал.
Пусть нас в лукавых землях проклянут,
испепелят, но лишь глаза проклюнут,
я в книгу Жизни робко загляну
и подмигнув, победоносно сплюну.
Теперь мне хоть корону, хоть колпак
…едино — что смешно, что гениально…
я лишь хотел на каждый свой кабак
обзавестись доской мемориальной!!!