(Черновая)
I
. . . . . . . . . .
Жаркое летнее солнце сияло
Тихо на землю. Дремали леса.
Листья деревьев река отражала.
Из лесу слышались птиц голоса.
Водную гладь пауки лишь рябили.
Только стрекозы мелькали порой.
Темные полосы рыб проходили
И в глубине исчезали речной.
Миром истома, сонливость владела.
Люди лесные дремали кто где.
Пан под дубочком простер свое тело,
Нимфы, понятно, поближе к воде.
Там, средь осоки, под ивой плакучею
Кто-то сидел. Он застыл в созерцании.
Солнце скользило струею горючею,
Грело его в непрестанном лобзании.
Был он младенец. Был бледен. Играло
Вечное что-то на детском челе.
Был он задумчив, и грусть трепетала
В лике бессмертном и чуждом земле.
Кто-то виднелся за ним и, нагнувшися,
Грозно и едко младенцу шептал.
В страхе мистическом весь содрогнувшися,
Молча, младенец виденью внимал.
То не впервые. Тот демон лукавый
Часто младенца в мечтах посещал.
Юную душу бессильной отравой
Много демон злой наполнял.
Был он бессилен. Кто Богом отмечен,
Тот не смутится пред силою злой.
В ком чистый огнь невещественный вечен,
Тот не падет перед тяжкой борьбой…
. . . . . . . . . .
II
Он возрастал средь сельской тишины,
Среди лесов дремучих и болот.
К нему летали радужные сны,
И тихо тек за долгим годом год.
. . . . . . . . . .
Когда в разрыве туч свинцовых
Огонь мгновенный трепетал,
Он бурей чувств и мыслей новых
Младенцу душу наполнял.
Он видел в молнии сверканьях,
В порывах ветра, в темноте,
В глухих, угрюмых рокотаньях
Осуществление мечте.
Уж выли листья. Тучи злые
Сдвигались. Старый лес шумел.
Поднявши очи голубые,
Младенец в глубь небес смотрел.
И там, средь молнии сверканий
Он ясно видел светлый луч,
И среди тяжких грохотаний
Младенец слабый был могуч.
Уж ночь ненастная спускалась,
А он все в глубь небес смотрел,
Где тайна мира открывалась,
Где вечный день зарей алел.
Как пред царем, пред ним склонялись
Деревья пышной головой,
И в блеске молнии являлись
Огни — свет жизни неземной.