Я вас призвал, старейшины Непала,
Как властелин и любящий отец.
Бесценный перл судьба мне даровала
На склоне дней в мой царственный венец.
Расцвел цветок, прекрасней и пышнее
Пурпурных роз Гангесских берегов,
Взошла звезда небесных звезд светлее,
Взлетел орел отважней всех орлов!
Как кедр, высок и строен Сидората;
Он наделен и меткою стрелой,
И медом уст курильщиц аромата,
И силой мышц, и гордой красотой.
Но тайный страх мне сердце угнетает:
Он всё грустит, возлюбленный мой сын;
Забав дворца, дичась, он убегает,
Угрюм и тих, он любит быть один;
В моих садах, как лань в глуши, он бродит,
И смотрит вдаль, и всё чего-то ждет,
И, всё томясь, ответа не находит
На ту печаль, что грудь его гнетет…
Не раз смущен тоской его упорной,
Я у него пытался расспросить,
Какая грусть своею тенью черной
Его чело дерзнула омрачить.
Я говорил: «Полны конюшни наши
Как вихрь степей могучих скакунов,
Я прикажу вином наполнить чаши,
Я созову танцовщиц и рабов;
В глуши лесов рассыпем мы облаву,
А ты учись стрелою и конем
Приобретать воинственную славу:
Не забывай — ты призван быть царем!»
Но он в ответ: «Отец, меня не манит
Веселый звук охотничьих рогов;
Моя душа в тяжелой скорби вянет,
Мой дух изныл под бременем оков!
Прости, отец!.. Иной я полн заботой!..
Я жажду знать, кто синий свод небес
В час тихих зорь румянит позолотой?
Кто. создал мир, кто создал степь и лес?
И много ль звезд рассеяно в лазури?
И есть ли жизнь на дальних облаках?
И чей призыв я слышу в шуме бури,
Чью вижу тень в полуночных тенях?»
И он стоял, как светом озаренный,
Смотря туда, где догорал закат,
И был глубок, как океан бездонный,
Его очей задумчивый агат,
И мрак кудрей тяжелою волною,
Прильнув к плечам, сбегал с его чела.
И мнилось мне, что за его спиною
Горят, как жар, два огненных крыла…
И с той поры тяжелое сомненье
Меня гнетет и мучит без конца:
Что, если он свое уединенье
Вдруг предпочтет величию венца
И, позабыв высокое призванье,
Свой древний род и сан своих отцов,
Пойдет искать безвестного познанья
В глуши пустынь и в сумраке лесов.