Если ты, к примеру, кролик с шелковистыми ушами —
ничего не просишь кроме, чтобы лисы не мешали,
ты живешь среди волнушек и осоки острой, тонкой,
никому ты, брат, не нужен кроме собственных потомков.
Пляшет день в окне высоком, башенка скрипит резная,
ты живепгь в своей осоке и никто тебя не знает,
флюгер в облаках ютится, хоть бы на минуту замер,
в башне обитает пища с удивленными глазами.
Если ты, к примеру, птица, у тебя намокли перья,
хоть куда бы примоститься, чтоб согреться — не до пенья,
слишком часто дождик крошит, здесь попробуй
не простынь-ка, и закат на небо брошен, как дырявая простынка,
ты голодная и злая, и с утра во рту — ни крошки,
видишь — башенка резная, в ней высокие окошки,
ты тихонько, в уголочке, ты недолго, ты на вечер,
на минуточку, а впрочем… и останешься навечно.
Если ты, к примеру, вереск, ты растешь на ясном поле,
по тебе гуляют звери и расчесанные пони,
ты совсем еще недавний, ты сиреневый и робкий,
ты совсем уже недальний, ты стоишь у самой тропки.
К башенке, где флюгер тонкий на резной сосновой крыше,
он поет себе — а толку, все равно никто не слышит,
только кролик вдруг зальется удивленными слезами,
только птица вдруг завьется с удивленными глазами.
Если ты, допустим, ветер, ты играешь с флюгерами,
ты за все вокруг в ответе — холода не за горами,
вот и осень побежала в одеяньи изумрудном,
с башенки ее, пожалуй, даже разглядеть нетрудно,
скоро тополя разденет, солнце в лужах перемелет,
ты решай, что дальше делать, каждому раздай по мере,
Землю согревать ли дальше, с неба доставать луну ли?.
Под дождем таким, что даже крыши лепестки свернули…
Если ты летаешь ночью на земном промокшем шаре,
где-нибудь заметишь кочку с шелковистыми ушами,
и усльпгшпгь, и поверишь, спустишься на камень мшистый
и вдохнешь промокший вереск, фиолетово-пушистый,
никаких забот, не зная, ты поселишься в осоке,
там, где башенка резная и окошки на востоке,
холода не за горами, я не видел, но сказали…
Ты проснешься утром ранним. С удивленными глазами.