Художественной ценности не представляет.
Так они залезают в твой мир и пьют его,
Чавкая, захлебываясь, вздыхая:
«Можно войти в Жж с твоего компьютера?»
«Можно, я присосусь к твоему вайфаю?»
Я убегаю, прячусь, сижу на корточках —
Но отказал спам-фильтр, дыра в системе.
«Можно, я одолжу у тебя ту кофточку?»
«Можно войти в тебя из твоей постели?»
День пролетит и ночь проползет тягучая,
Серыми клочьями лезет из неба вата.
«Можно, я полюблю тебя и помучаюсь?
Можно ты в этом сама будешь виновата?»
В общем-то, я не дока в вопросах этики,
В общем-то, я могу и послать подальше,
Только не понимаю, что делать с этими,
После того как ты себя всю отдашь им.
С цельными, как молоко трехпроцентной жирности,
С точными, как инструкции генеральские.
В этом лесу совсем не осталось живности,
Нужен хотя бы день для регенерации.
Не отпускают, пытаясь исчезнувший жар грести,
«Где ты»? — кричат — «Мы привыкли, приди, пожалуйста»!
Капают, капают, капают слезы жадности,
Чтобы их обменяли на слезы жалости.
Боже, они внезапны, как водка в тонике,
Люди умелой кисти, скульптурной лепки.
«Можно я разлюблю тебя после вторника?
Можно в четверг поплачу в твою жилетку?»
Как они знают свой текст, как они поют его, —
Будто «Michele, ma belle» или «Who by fire».
«Можно войти в ЖЖ с твоего компьютера?
Можно, я присосусь к твоему вайфаю?»
Нет, ничего такого особо страшного,
Сдать бы отчет и закончить весь этот чат.
Как же мне тоже хочется что-то спрашивать.
Только никто
не тянется
отвечать.