1
Лишь утро красное проглянет в небесах,
Я с верной книгою и посохом в руках
Иду из города, брожу между развалин…
Мне как-то хорошо! Тогда, полупечален
И полурадостен, я полон тишиной
Неизъяснимою. Я полюбил душой
С всеобщим сладостным беседовать молчаньем;
Тогда мой ум открыт мифическим преданьям,
Мечта работает и зиждет предо мной
Весь древний Лациум: Лавинии, Энея
Проходит предо мной живая эпопея;
И семь холмов, еще покрытые густой
Дубровою, и Тибр еще в пустыне роет
Крутые берега и невозбранно кроет
Разлитьем внешних вод долины меж холмов,
Неся волной своей двух братьев-близнецов;
Волчица и пастух и мальчиков спасенье,
И града юного великое рожденье,
И домик Ромула, где после вознеслись
Чертоги Августов и в мрамор облеклись —
Все, все так близко мне! понятно, величаво!
Есть прелесть тайная в обломках падшей славы!
И холм, в котором прах руин священных скрыт,
Священ величьем их, и сердцу говорит,
И страшно оскорбить, что спит в нем, в вечном мраке,
Как мощи скрытые в благоговейной раке.
2
Уж месяц март. Весна пришла: так густ,
Так тепел воздух; ищешь тени жадно,
Бежишь на шум воды, и так отрадно
У свежих струй, лиющихся из уст
Угодливых тритонов в гроте мрачном.
Но мне не верится: когда ж она
Пришла сюда, игривая весна,
Как дева пышная в наряде брачном?
Я не видал ни пара талых льдов,
Ни дивного всеобщего журчанья
Из-под снегов лиющихся ручьев;
Ни тонкого, шумливого жужжанья
Летучих темным, облачным столбом,
На краткий миг рожденных насекомых.
Не всходит озимь бархатным ковром;
Мне нечего в местах моих знакомых
Любимую березку под прудом,
Пустынную иль посреди дубровы,
Прийти поздравить с зелению новой.