1
По-за деревней бурая стена.
На старый камень пастушок залез.
И голубых зверей скрывает лес,
и палый лист приемлет тишина.
Как буры лбы крестьян. И долог звон
колоколов; традиция жива,
в терновнике Спасителя глава,
хлад комнаты со смертью соглашён.
Как матери бледны. Синь из окна плывёт
на гроб — хранитель материнских мук;
над внуком белый старец сник, а внук,
зажмурясь, молоко и звёзды пьёт.
2
А нищий духом, кто уже почил,
парит, овосковевший, над тропой.
Склонила яблоня почти без сил
плоды, изъеденные чернотой.
Ещё солома крыши стережёт
коровьи сны. Батрачка, как всегда,
обходит двор; синё поёт вода;
и конский череп пялится с ворот,
Смысл тёмных слов любви какой-то псих
уже до чёрного куста донёс
из бледных и невыразимых грёз.
Закат во влажной синеве затих.
3
В окне безлисто-душный стук ветвей.
Крестьянка в лоне боль свою несёт.
Сквозь пальцы тихо чёрный снег течёт;
и златоглазая сова кружит над ней.
Уходят стены, вкутываясь в мох,
в холодный мрак. Жар лихорадки леденит
беременную, и луна за ней следит,
Перед каморкой старый пёс издох.
В ворота трое, мрачные, как ночь,
со сломанными косами бредут.
В окне вечерний ветер длит свой гуд;
и чёрный ангел улетает прочь.