Сойди же с неба, о Каллиопа, дай,
Царица Муз, мне долгую песнь — пускай
То флейты ль звук, иль голос звонкий,
Дивные ль струны кифары Феба,
Вы слышите? Иль сладко безумье так
Прельщает слух и зренье мое?.. Брожу
Священной рощей, мнится: тихо
Веют зефиры, ручьи струятся.
На Вольтур часто мальчиком я ходил.
Когда вдали от грани родных полей,
Устав резвиться, раз заснул я,
Свежей листвою меня прикрыли
Голубки. Дивом вкруг то казалось всем, —
Чьи гнезда полнят высь Акерунтии,
Бантин тенистые дубравы,
Тучные пашни низин Форента, —
Что невредимым спал я средь черных змей,
Среди медведей, лавром священным скрыт
И миртовых ветвей листвою,
Мальчик бесстрашный, храним богами.
Я ваш, Камены, ваш, на вершины ль гор
Взойду Сабинских, хладной Пренесты ль высь
Меня приманит, Тибур горный,
Бай ли прозрачный и чистый воздух.
И друга ваших плясок у светлых вод —
Ни дуб проклятый, пав, не сгубил меня,
Ни пораженье при Филиппах,
Мыс Палинуp в Сицилийском море.
Пока со мной вы, смело пущусь я в путь:
Средь волн Босфора бешеных буду, плыть,
На Ассирийском побережье
Странником в жгучих песках скитаться.
Узрю пришельцам грозный британцев край,
Конканов племя, пьющее кровь коней;
Узрю я невредимо дальний
Дон и носящих колчаны скифов.
Едва успеет Цезарь великий вновь,
В бою уставших, воинов в град вернуть,
Труды военные закончив,
В гроте у вас он находит отдых.
Вы кротость в мысли льете ему и, влив, —
Благие, — рады. Знаем мы, как толпу
Титанов страшных, нечестивых,
Молнии ринув, сразил Юпитер.
Смиряет землю твердою он, морей
Волненье, грады, мрачный подземный край;
Богами и толпами смертных
Правит один справедливой властью.
Ему внушило страх поколенье то
Младое, силой гордое рук своих,
И братья, на Олимп тенистый
Гору взвалить Пелион пытаясь.
Но что Тифей и мощный Мимант могли
Иль грозный видом Порфирион свершить,
И Рет и Энкелад, метавший
Груды исторгнутых с корнем вязов, —
Когда Паллада мощный простерла щит
Навстречу дерзким, пылкий Вулкан стоял
Вот здесь, а там Юнона-матерь,
Бог Аполлон, неразлучный с луком;
Кудрям дав волю, моет их влагой он
Кастальской чистой; любит он в рощах жить
Ликийских иль в лесу родимом,
В храме на Делосе, иль в Патарах.
Коль разум чужд ей, сила гнетет себя,
С умом же силу боги возносят ввысь;
Они же ненавидят сильных,
В сердце к делам беззаконным склонных.
Что это правда, могут примером быть
Гиант сторукий иль Орион: за то,
Что тщился обольстить Диану,
Был укрощен он стрелою Девы.
Земля страдает, чудищ своих сокрыв;
Скорбит, что дети ввергнуты в бледный Орк
Стрелами молний; пламень Этны
Быстрый горы сокрушить не может.
И вечно коршун Тития печень жрет
За невоздержность, сидя на нем как страж,
И Пирифоя, женолюбца,
Триста цепей в преисподней держат.
Пер. Н. С. Гинцбурга