1
Нас было трое: я и они,
Утром цветы в поле сбирали,
Чужды печали, шли наши дни,
Горькой беды мы не гадали.
Летние дали тучей грозят,
Пестрый наряд ветер развеет,
Цветик слабеет, бурей измят,
Тщетно твой взгляд пламенем рдеет.
Кто же посмеет нас разлучить,
Разом разбить счастье тройное?
Все же нас трое: крепкая нить
Нас единить будет для боя!
2
Ты именем монашеским овеян,
Недаром гордым вырос, прям и дик,
Но кем дух нежности в тебе посеян,
Струею щедрой брызжущий родник?
Ты в горести главою не поник:
Глаза блеснут сквозь темные ресницы…
Опять погаснут… и на краткий миг
Мне грозный ангел в милом лике мнится.
3
Как странно в голосе твоем мой слышен голос,
Моею нежностью твои глаза горят,
И мой чернеется, густой когда-то, волос
В кудрях томительных, что делит скромный ряд.
Молчим условленно о том, что мнится раем,
Любовью связаны и дружбой к одному,
Глядим, как в зеркало, и в нем друг друга знаем,
И что-то сбудется, как быть должно тому.
4
Не правда ль, мальчик, то был сон,
Когда вскричал ты со слезами:
«Твой друг убит! вот нож, вот он!» —
И зорко поводил глазами,
А я сидел у ног прикован,
Ночною речью околдован?
Не правда ль, мальчик, то был сон,
Когда в горячке пламенея,
Ты клял неведомый закон
И клял небывшего злодея?
То ночи полное светило
Тебя мечтами посетило.
Не правда ль, мальчик, то был сон?
Мой друг живет, и ты проснешься,
И ранним утром освежен,
Забудешь ночь и улыбнешься.
Зачем же днем повсюду с нами —
Твой страх, рожденный злыми снами?
5
Уезжал я средь мрака…
Провожали меня
Только друг да собака.
Паровозы свистели…
Так же ль верен ты мне?
И мечты наши те ли?
Надвигались туманы…
Неужели во тьме
Только ложь и обманы?..
Только друг да собака
Пожалели меня
И исчезли средь мрака.
6
Не вешних дней мы ждем с тобою,
А ждем осенних, ясных дней,
Когда опять свиданье с ней
Нас свяжет радостью тройною.
Очищен позднею грозою,
Свежей свод неба и синей,
Не вешних дней мы ждем с тобою,
А ждем осенних, ясных дней.
Полюбим осенью златою
Еще нежней, еще сильней.
Скорее, солнце, спламеней
И кроткой засветись порою!
Не вешних дней мы ждем с тобою.
7
Je crains de lui parler la nuit.
Gretry, «Richard Coeur de Lion» {*}{* Я боюсь говорить с ним ночью. Гретри, «Ричард Львиное Сердце» (фр.). — Ред.}
Когда душа твоя немела,
Не ты ли пела:
«С ним ночью страшно говорить»?
Звучал твой голос так несмело, —
Ты разумела,
Чем может нас судьба дарить.
Кто сердца трепет торопливый,
Любви пугливой
И страх, и шепот, страсть и крик,
И сладость нежности счастливой,
Упрек стыдливый, —
Кто вас подслушал, кто постиг?
Слова, вы тучкою летучей,
Струей певучей
Скользнули в воздухе пустом,
Но что же, времени могучей
(Оставь, не мучай!),
Коснулось нас своим перстом?
Волшебник странный и прелестный,
Какой чудесной
Ты связью вяжешь нас, Гретри?
Какой дорогой неизвестной
(Земной, небесной?)
Ты нас ведешь, считая: «Три!»?
И в цепь одну связало пенье
Тройные звенья,
В одно пожатье три руки,
И вижу, как сквозь сон иль тень я —
Одно волненье
Волнует разных три реки.
Пусть я жилец другого края,
Ту песнь играя,
Слезу замечу на щеке.
И знаю я, что, вспоминая,
Душа иная
Меня услышит вдалеке.
8
Казалось нам: одежда мая
Сквозные скрасила кусты,
И ветер, веток не ломая,
Слетит из синей высоты,
Проглянут пестрые цветы,
Засвищут иволги певучи, —
Зачем же радость простоты
Темнится тенью темной тучи?
Деревья нежно разнимая,
Кто вышел к нам из темноты?
Его улыбка — речь немая,
Движенья быстры и просты.
Куда от вольной красоты
Ведет он нас тропой колючей?
А дали, искрасна-желты,
Темнятся тенью темной тучи.
Шесть дней идем, заря седьмая
Осветит дальние кресты, —
И вождь, — «не слабая тесьма — я;
Сковались крепко он и ты,
И третья есть, вы все — чисты,
Желанья — нежны и не жгучи,
И лишь пройденные мосты
Темнятся тенью темной тучи».
О вождь, мы слабы, как листы,
Веди нас На любые кручи!
Ведь только дни, что прожиты,
Темнятся тенью темной тучи.