Пришел в сосновую Славуту –
И с соснами наедине,
И сосны жалуются мне
И разговаривают будто.
И говор их похож на стон,
И стон похож на человечий…
Вот обошли со всех сторон
И жалобный разносят звон,
Чтоб я их лес не изувечил.
«Ах, слишком грубо, слишком часто
По стволам топор поет,
И, может, скоро, может, через год
На челюсти пилы зубастой
Сосновый сок оскомину набьет.
И страшно мне, сосне одной,
Когда сосновый посвист реже,
Когда вот тут же нож стальной
Мою товарку рядом режет.
И хочется тогда в борьбе
Перескочить свою вершину
(Как и тебе,
Когда тоска нахлынет)».
И несется стон в сосновой чаще,
И разносится в лесную глубь:
«Приходи к нам, человек, почаще,
Только не води с собой пилу!»
Я слушал. Полдень был в огне,
И медленно текли минуты,
И сосны жаловались мне
И разговаривали будто.
И эта новая сосновая кручина
Дала тревогой сердцу знать…
За твою высокую вершину
Я б хотел тебя помиловать, сосна!
Но слыхала ль ты, как стоны тоже
Паровоз по рельсам разносил?
Он спешил, он был встревожен,
И хрипел, и не хватало сил.
Надрываясь, выворачивал суставы,
Был так жалобен бессильный визг колес,
И я видел – срочного состава
Не возьмет голодный паровоз.
Две сосны стояли на откосе,
И топор по соснам застучал,
Чтобы, сыт пахучим мясом сосен,
Паровоз прошел по трупам шпал.
И пока он не позвал меня трубой,
Не заманивает криками колесными,
Я люблю разговаривать сам с собой,
А еще больше – с соснами.