Наивная зависть к десятому классу…
Стать старше хотелось не мне одному,
Когда по призыву июньскому сразу
Те парни из школы ушли на войну.
А раньше, зимой, юбилею навстречу,
А может быть, так… не упомнишь всего…
Был в школе у нас поэтический вечер.
Учитель-словесник готовил его.
Убранство нехитрое школьного зала.
Уж «сцена» готова, и Демон одет.
«Артистов» то в жар, а то в холод бросало.
Над сценою в рамке — великий поэт.
Пророческий взгляд рокового портрета!
Тогда я тревогу в себе погасил…
Но Лермонтов в строгих своих эполетах
Глазами войны на мальчишек косил!
Солдаты, мальчишки — невольники чести,
Вы слышали голос снарядов и мин…
В июньскую полночь шагнули все вместе.
Домой не вернулся никто. Ни один.
Витали над вами великие строки.
Рыдала солдаткой великая Русь.
А вам и в строю вспоминались уроки
Да «Сон», что учитель читал наизусть.
Не сразу до школы та весть долетела.
Старик обомлел. Словно раненый, сник.
Сильнее с тех пор под лопаткой болело —
Не мог пережить, что он пережил их.
А нам, малышам, стало страшно и странно,
Когда он заплакал, начав говорить,
Что бабке Мишеля в деревне Тарханы
Гусара-поэта пришлось хоронить.
…Портреты: весь класс, весь тогдашний десятый.
Есть в школьных музеях пронзительный свет…
Ребята в последний свой вечер засняты.
На стенде портрета словесника нет,
Спасибо за милость, мой ангел-хранитель,
За жизнь, что мне доброй судьбою дана…
Вчера мне приснилось: я — школьный учитель.
Иду на уроки. И завтра — война.