Мотор перегретый
натужно гудел.
Хозяйка, встречая,
кивала…
И в каждой квартире
с портрета
глядел
спокойный
Эрнесто Гевара…
Желанья,
исполнитесь!
Время,
вернись!
Увидеться нам
не мешало б…
Вы
очень похожи,
товарищ министр,
на наших
больших
комиссаров.
Им совесть
велела.
Их горе
зажгло.
Они голодали
и стыли.
Но шли
с Революцией
так же светло,
как реки
идут
на пустыню.
Была Революция
личной,
живой,
кровавой
и все же —
целебной.
Они
называли ее
мировой!
Что значило —
великолепной…
Товарищ Гевара,
песчаник намок
под грузным
расстрелянным
телом…
— Я сделал,
что мог.
Если б
каждый,
что мог,
однажды решился
и сделал…
— Но жизнь
не меняется!
Снова заря
восходит,
как будто впервые.
А что, если
вправду
погибли вы
зря?
— Пускай
разберутся
живые…
— Но вам
понесут
славословий
венки,
посмертно
пристроятся рядом.
И подвигом
клясться начнут
леваки!..
— Вы верьте
делам,
а не клятвам…
— А что передать
огорченным бойцам,
суровым и честным,
как Анды?
— Скажите:
по улицам
и по сердцам
проходят сейчас
баррикады…
А что, если вдруг
автомат на плече
станет
монетой разменной?..
Нахмурился Че.
Улыбнулся Че.
Наивный Че.
Бессмертный.