Памяти Федора Николаевича и Натальи Николаевны Дмитриевых
Я ночевал у стариков
между Арбатом и Пречистенкой —
край переулков, тупиков
и двориков — опрятный, чистенький,
старозаветная Москва
с ее портретами фамильными,
без хлестаковства, хвастовства,
без русофильства с ретрофильмами.
Муж и жена, как брат с сестрой
(и даже совпадало отчество!),
в квартире обитали той,
опустошенной, но не дочиста.
В квартиру был отдельный ход,
здесь жизнь была чуть-чуть отдельная,
чуть отстранившаяся от
чертой незримой отчуждения,
от лезущих и прущих вверх,
от грязи, мерзости и низости…
Он — был так хрупок, худ и ветх
и светел был и жил весь век
в почти младенческой наивности.
Она — художница, жена
и мать уже замужней дочери…
Храню в душе их имена,
мир праху их, не нужно горечи.
И, оказавшись в том краю,
где Малый и Большой Могильцевский,
я, как над гробом их, стою
над памятью, почти родительской.