Он был титулярный советник,
Она — генеральская дочь,
Он страстно в любви ей признался,
Она ж прогнала его прочь…П. Вейнберг
Ах, где это милое время,
Когда он советником был,
И тайно читал Монте-Кристо,
И явно страдал и любил!..
Носил он со штрипками брючки
И веничком чистил сюртук.
А сердце его изнывало
От самых убийственных мук.
Любовь — это страшная сила,
Она не взирает на чин —
И сколько ж от ней погибает
Вполне знаменитых мужчин!..
И где невозвратное время,
Когда, в кружевах и шелках,
Она танцевала мазурку
На конногвардейских балах…
На ленточке веер качался,
А шпоры малиновый звон
Рассказывал барышне этой,
Что в барышню каждый влюблен.
Когда ж она в сани садилась
И паром дымился рысак,
Напрасно отчаянным взглядом
Искал ее взгляда бедняк.
Когда ж в петербургском тумане
Божественный лик исчезал,
Глядел он на белые штрипки
И ногти свои загрызал.
Потом в исходящих бумагах
Он важные путал дела.
Она ж в это самое время
В роскошных альковах спала.
Но грянули черные вихри
И так закружили во мгле,
Что даже и табель о рангах
Исчезла на русской земле.
Безумные годы промчались
И, вот, как бывает всегда,
Она ему — нет! не сказала,
А вовсе промолвила — да.
И как-то в парижском предместье,
Буквально не веря глазам,
Я вижу: сидят на скамейке
Мамаша, детишки и сам.
Ах, время, проклятое время!..
На склоне бальзаковских лет
Кто мог бы в дородной гусыне
Узнать петербургский портрет?..
А он, этот труженик честный,
Что грустно поник головой,-
Ужель титулярный советник,
Женатый, семейный, живой?!
Она что-то штопает, вяжет,
А он бутерброды жует.
А детки в песочек играют.
А солнышко греет и жжет.
Гляжу я на детские игры,
И думаю: да или нет?
Могли ль эти дети родиться,
И в прежнее время на свет?!
Далек я от мысли, конечно,
На свергнутый строй клеветать,
Что будто при старом режиме
Нельзя было вовсе рожать…
Но чтоб титулярный папаша
Имел генеральских детей!..-
Да этого даже и Марков
Не скажет в гордыне своей.