Ошеломив меня, мальчишку
едва одиннадцати лет,
мне дали Хлебникова книжку
«Учись! Вот это был поэт .»
Я тихо принял книжку эту,
и был я, помню, поражен
и предисловьем, и портретом,
и очень малым тиражом.
Мать в середину заглянула,
вздохнула. «Тоже мне добро…»
но книжку в «Правду» обернула,
где сводки Совинформбюро.
Я в магазин, собрав силенки,
бежал с кошелкою бегом,
чтоб взять по карточкам селедки,
а если выдадут бекон.
Ворчал знакомый: «Что-то ноне,
сынок, ты поздно подошел…»
и на руке писал мне номер
химическим карандашом.
Занявши очередь, я вскоре
косой забор перелезал,
и через ямины и взгорья
я направлялся на вокзал.
А там живой бедой народной,
оборван и на слово лют,
гудел, голодный и холодный,
эвакуированный люд.
Ревел пацан, стонали слабо
сыпнотифозные в углах,
и непричесанные бабы
сидели злые на узлах.
Мне места не было усесться.
Я шел, толкаясь, худ и мал,
и книжку Хлебникова к сердцу
я молчаливо прижимал.