Жидковатый осинник. В осиннике
Узаконенной бойни участники.
И столбы, на столбах – как просвиренки,
Телеграфа гундливого чашечки.
Всё-то есть, есть в карманах лицензии,
Телеграф есть, есть чуткая рация…
По осиннику ходят – как цезари,
Торжествуя, блаженствуя, властвуя.
Видит всякое малое деревце
Все порывы начальственной похоти.
Поземь по полю белому стелется,
По его рассыпается покати.
И заката багряного зарево
Зябко стынет над мглистой опушиной, –
Всё дымящейся кровушкой залило,
Что из горла лосиного пущена.
Хлобыстнул, успокоил сохатого,
Нож блеснул, наподобие месяца,
И ни правого, ни виноватого,
Только поземь одна куролесится.
Набегает она на овражину,
Над овражиной этой куражится,
Вопреки всяко-здравому разуму
Пляшет вприсядь с ветлою коряжистой.
С неказистой встречается вербиной
У покрытого наледью озера,
По-лосиному трубит серебряно,
Но не слышится близкого отзыва.
Только виден осинник. В осиннике
Узаконенной бойни участники.
И столбы, на столбах – как просвиренки,
Телеграфа гундливого чашечки.