В моей душе осела грусть,но я ей рад,поскольку это знак ещё живой души.Я не боюсь моей оставшейся,возможно, не простой судьбы.Но я грущу.Грущу не по тому, что было позади,а по тому чего со мною не было,быть не моглои никогда не будет.Плывущий сон манил и звали обманул,хотя я знал, что это – сон.Искал я зелень ярче, чем весной,искал я небо глубже и синей, чем в ночь июньскую Купала.Хотел пройти босым по утренней тропе, покрытой мягкой, тёплой пылью,с цепочкой мелких крестиков на ней – следов вспорхнувших птиц.Искал я важный разговор. И мне не раз казалось, что лёгкие слова,которые должны всё объяснить,они вот только что сухим дождём тихонько простучалипо гулким стенкам воздуха, ссыпаясь.Но этих слов я так и не расслышал.Мне грустно наяву.А под моей рукой –колючий холод каменных перил.Блестит измятый, мокрый уличный асфальт.Гляжу я в небо с блёклой синевой,остуженное октябрём,и всё же чувствую, что за его экраномскрывается другое небо,которое я видел лишь во сне...Октябрь, 1991