Долгими поцелуями, соком сосновым пьяный,
летом пропитанный, парусник роз направляю,
к смерти склонённый тонкого света дневного,
плотно закованный твёрдым безумием моря.
Бледный, привязанный к моим пожирающим водам,
продвигаюсь в запахе кислом голой погоды,
даже одетой в серое и горькие звуки,
с гребнем печальным покинутой пены морской.
Буду, страстью тяжёл, верхом на волне единственной,
солнечным, лунным, жгущим, холодным, внезапным,
спящим в горле блаженных, белых и сладких,
островов, точно свежестью дышащих бёдер.
Влажною ночью дрожит моё платье лобзаний,
до безумья наполнено мощью янтарной,
расчленённою древним героем в мечтанья,
и во мне упражненья опьяняющих роз.
Вверх по теченью, среди волнения внешнего,
твоё параллельное тело рукам моим отдано,
словно рыбка, бесконечно мне в душу засевшая,
и быстра и медленна в энергии под неба сводом.