Я её вспоминаю снова
В полушубке солдатском, в каске,
В сапогах пудовых кирзовых,
В давней были, как будто в сказке.
Мины падали, снег сметая,
Обнажая до дна болото.
Кровью на снегу залитая,
Залегла — не встаёт — пехота.
Ткнувшись в снег головой неловко,
Ни назад, ни вперёд ни шагу,
За убитыми, как за бровкой.
Поле ровное, как бумага.
И горит там после атаки,
За деревней Гора у леса
Наша рота, все наши танки,
На газойле горит железо.
А она мне встала навстречу,
Головою ткнулась под мышку
И свои подставила плечи.
— Ты держись, — говорит, — братишка!
— Ты держись! — И скинула каску,
И пошли мы по полю с нею,
С нею, тоненькой и глазастой,
Нос веснушками весь усеян.
Про таких говорят заглазно,
Что ни кожи, ни рожи нету.
Шла она в снегу непролазном
От кювета и до кювета,
Там, где пели пули и мины,
До деревни Гора к танкистам,
Да ещё подставляя спину,
Да ещё твердила: — Держись ты!
А потом она парабеллум
У меня взяла осторожно.
К рукоятке его прикипела,
Как перчатка, с ладони кожа.
Постояла возле носилок
И ушла к пехоте без слова.
Это в сорок четвёртом было
У деревни Гора под Псковом.