…А мы, с войны пришедшие солдаты,
мы хорошо запомнили две даты:
во-первых, это день девятый мая,
тот самый долгожданный день, когда
закончилась вторая мировая,
ну а для нас — кровавая страда.
Мы вылезли из танков, из окопов:
за нами, оглянулись — пол-Европы!
И белый плеск «знамен»
с перил балконных…
Немало с той поры минуло лет,
но День Победы помним мы!
Как помним
и день отмены карточек на хлеб.
…В канун, должно, работали пекарни
всю ночь.
И вот с утра прибег я с парнем,
сынком,
ему тогда годочков восемь,
пожалуй, было…
Хлеба — завались!
А грузчики, глядим, еще подносят…
И вот мы до прилавка добрались…
— Ну, сколько вам? — спросила Кузьминишна.
— Две, — говорю ей, — две… не будет лишка. —
Не верю в счастье, брат ты мой, робею,
нежданную смахнул слезинку с век…
И чувствую себя я перед нею
как попрошайка, нищий человек.
Сую бумажку: — Две… не будет лишка. —
и слышу, что-то шепчет мне сынишка
и дергает тайком за край одёжки:
— Ой, пап! Ну, пап, купи еще одну! —
Трепещет весь, как воробей у крошки:
наголодался с матерью в войну.
И я обрел себя. Картуз на ухо:
— Ну что тебе еще купить, Колюха?
Вон пряники, конфетки…
На потребу
тебе и Ваське с Нинкою как раз…
Давай решай! —
А он в ответ мне:
— Хлеба! —
с буханок не сводя голодных глаз.
— Ну вот какой ты глупый…
Хочешь сушки?
Вон — кругленькие… Или же игрушки
посмотрим… Ну-ка! Эх, такие мне бы
тогда, когда я бегал в первый класс!
Так что тебе купить, сыночек?
— Хлеба! —
сказал он, не сводя с буханок глаз.
Я растерялся:
— Экой ты упрямый!
А хочешь карандаш, красивый самый?..
Не хочешь? Зря! Завидовали все бы!
Я, батька твой, такого не имел…
Так что ж тебе купить-то, парень?
— Хлеба! —
сказал он в третий раз.
И заревел.
С тех пор живет в душе моей забота,
когда наступит время обмолота.
Посматриваю часто я на небо,
на ржи, на ячменя вкруг деревень…
И вспоминаю:
Хлеба!.. Хлеба! Хлеба! —
сыночка просьбу
в праздничный тот день.