Пред железными дверями
Темного острога
Ждет крестьянка, хочет видеть
Сына дорогого.
Ох, сынок! Сидит, соколик,
За стеной высокой,
В злой беде, в терзаньях долгих
И в нужде глубокой.
Поглядеть хотя б немного
На него охота…
К сыну рвется мать, и тяжко
Грудь томит забота.
И стоит и ожидает —
Час длиннее года.
Злые люди, их не тронет
Матери невзгода.
Сыро. Пронял ветер-сивер
До костей все тело,
И к дверям тюрьмы подходит
Старая несмело.
Мокрый узел обвернула
Ветхою тряпицей
И иззябшею рукою
Робко в дверь стучится.
Загремел ключом тюремщик,
Выглянул в оконце.
«Что тебе?» — спросил сердито.
«Ой, мое ты солнце,
Повидать нельзя ль сыночка?
Я с даля, соколик…»
«Опоздала ты, старуха,
Приходи во вторник.
А теперь домой ступай-ка
И — бывай здорова!»
И оконце загремело
Злобно и сурово.
Боже! Сколько простояла,
Времени убила,
Сколько денег на дорогу
Даром загубила.
Как ей быть? Кто растолкует?
Кто помочь ей в силе?
И к кому пойти с поклоном,
Чтоб к сынку пустили?
Жалость к сердцу подступила,
Охает бедняжка.
Сын в тюрьме уж третье лето,
Сын страдает тяжко.
Забастовку сын устроил
На дворе у пана,
И за то враги в темницу
Отвели Степана.
Постояв, опять стучаться
В двери начинает:
У начальства найти правду
Старая мечтает.
Вот начальник сам подходит
К воротам железным.
«Милый барин! Золотой мой,
Золотой, любезный,
Повидать позволь мне сына!
Из села я, милый.
Пожалей меня, старуху,
Больше нету силы!
Видишь, дождь холодный сеет
Меленько и тошно».
…Поглядел начальник зверем,
Рявкнул: «Невозможно!»
Тяжко, тяжело вздохнула
Женщина от боли.
Видно, ей такое горе
Выпало на долю.
И в отчаянье взглянула
Мать, скрестивши руки,
На тюрьму, на дом страданья
И безмерной муки.
И никто не отозвался
На ее стремленье.
И осталось без ответа
Горькое моленье.