Вспыхнет прожектор —
увянет фараона священный лик,
Пойманный в восьмигранник странного света.
Запомни его, малыш, запомни за краткий миг,
Пока не исчезла таинственность эта,
Пока черты, в той, привычной им тьме,
Ещё кажутся созданными из реальной плоти,
Хотя при этой вспышке, при рукотворном дне
Вянущий цвет тех губ уходит, уходит…
И вот бесконечные размотавшиеся бинты мумии
Обнажают призрачность многовекóвой кожи…
Меня учили когда-то сердцем думать,
Но дурным беспомощным поводырём
Было сердце, — да и голова тоже.
Меня учили и пульсом думать. И с ним вместе
Торопить жизнь так, чтобы всё — бегом,
Так, чтобы даже крыши ферм не стояли на месте.
И я на бегу вызов бросаю всем временам.
Я тот невозмутимый археолог, чья борода
Подставлена египетским сумасшедшим ветрáм.
Предания всех времён в мою жизнь вплелись.
И грядущим векам тоже, наверное, предстоит…
Мячик, который когда-то в парке я кинул ввысь,
До сих пор ещё не вернулся, ещё летит.