1
Беcплодны евнуховы наши сны в свете любви:
Сны по ногам мальчишек лупят:
Им простыни, как скрученные шарфы,
Ногами девичьими кажутся. Мальчишка хочет
То гладить, то в объятиях сжимать
Ночных невест, вдов, добытых из ночи.
А девочек задёрганные сны
Оттенков цвета савана полны,
Они, едва закатится светило,
Свободны от болезней и смертей,
Оторваны от сломанных кроватью мужских костей:
Лебёдки полночи их вынут из могилы.
2
Вот наше время: гангстер и его подружка,
Два плоских призрака. Любовь на плёнке
В наш плотский взгляд хоть искорку огня
Несёт, с полночной чушью раздуваясь.
Но чуть проектор кончил — их уносит
В дыру. И нет их на задворках дня.
Между юпитерами и нашими черепами
Отраженья ночных видений вертятся, вызывая дрожь,
Чтобы мы, глядя, как тени то целуются, то убивают,
Поверили в реальность и стрельбы, и объятий,
Влюбляясь в целлулоидную ложь.
3
Так что ж такое мир?
Который из двух снов пойдёт к чертям?
Как выпасть нам из сна?
Зады поднимет красноглазый зал —
Прочь, полотно крахмальное и тени,
Прочь, солнечный владыка сказочек Уэллса,
Ты лучше б из реальности сбежал!
Но глаз на фотокарточке женат,
И одевает он невесту в кожу
Нелепой кривобокой правды.
Сон высосал у спящих веру в то,
Что люди в саванах вновь оживут исправно!
4
Вот это — мир: он лгущая похожесть,
Клочок материи, что рвётся от движенья,
Любя, но сам оставшись нелюбимым,
Ведь сон выкидывает мёртвых из мешков
И делает их прах зачем-то кем-то чтимым.
Поверь, что мир таков.
Мы прокричим рассветным петухом,
Отправим к чёрту мертвецов забытых,
И наши выстрелы легко собьют
Изображенья с кинолент. А там
Мы снова сможем приравняться к жизни:
Всем, кто останется, — цвести, любить и жить!
И слава нашим кочевым сердцам.