О. Батраковой
Не за наградой, не от наказанья
лечу сквозь снег и медленную муть.
Я – раб той самой строчки расписанья,
где сказано «семь тридцать, пятый путь».
Не серые, не в яблоках ли кони –
дрожат такси… Из мутной полосы
на угольном стеклянном небосклоне
уже восходят мутные часы.
И лица проводниц плывут всё тише
меж поручней протяжной чередой.
Являйся, появляйся, выходи же,
мой старый враг, мой праздник молодой!
Твоих волос туманный блёклый очерк
уже забрезжил где-то за толпой –
и вот, печальный рыцарь проволочек, –
хочу ли я остаться сам собой?
Иль всё, что в нас, наш мир и нрав наш сложный,
короче, то, что называем – «я»,
ждёт лишь одной улыбки невозможной,
чтоб превратиться в жизнь из бытия, –
вот в эту мглу, где дышат три вокзала,
где мокрый снег ползёт по витражу,
где ты ещё ни слова не сказала,
где я ещё не знаю, что скажу.