Вот насекомое и мир, которым
Дышу, когда заполнили пространство
Мне символы, а символами мир
Мои стихи заполнив, гонит время
Сквозь стены города «здесь и сейчас!»,
Но половина времени уходит
На то, чтоб только фразу подтолкнуть!
Я смысл делю на сказку и реальность.
И резко опускаю гильотину:
Кровь. Хвост отдельно от башки — свидетель:
Убит эдем, увяло возрожденье.
Стих? Насекомое? Чума, проклятье сказок?…
Стих этот — монстр (прикинулся змеёй).
Обвился вокруг контура, слепой
И длиный, обвивает стену сада,
И в шоке разбивает скорлупу.
Вот перед насекомым крокодил.
Крылатое, оно — осёл субботний:
Так новый стих разрушит прежний стих.
Иерихон по Раю ударяет!
Но сказка насекомая реальна!
Смерть Гамлета, безумцы из кошмара.
А крылья мельницы — на деревянной
Лошадке? Зверь из Апокалипс…
И терпеливость Иова. (Виденья
Надуманы.) Античный вечный голос
В ирландском море: «Я люблю, Адам!
А чувства сумасшедших бесконечны!»
Умрёт любой классический любовник:
История подвесила на ветви
Всех, чья любовь вошла в её легенды.
Моё ж распятье зрителю не видно
За театральным занавесом века…