Тяжёлые всплески несутся в окно –
так мокрое бьёт по воде полотно.
Там полночь и быт непонятный её:
вселенская прачка стирает бельё.
Сияние пены чуть брезжит сквозь мрак.
Пищит нетопырь, полуночный дурак.
И кем-то, кто чувствует шелест и звон,
срифмованы вслух окончания волн.
И слово со словом, всё тщась – об ином,
застыло в бессильном объятье ночном.
Безумье и мудрость, сливаясь в одно,
становятся ночью и веют в окно.
И счастье вдохнув, выдыхаешь печаль.
Но жалко любви. А любимой не жаль.
Мы счастливы оба, всерьёз и вполне:
я – въявь, а она – наяву и во сне.
Кого тут жалеть? Я не помню беды
над чудом общенья земли и воды.
Жизнь – самозабвенье, а не забытьё…
Вселенская прачка стирает бельё.
И тихим созвездьем не первой руки
в ночном тамариске горят светляки.