В переводе Павла Козлова. Произведение было переведено по старым правилам русской орфографии.
Декабрская ночь
I.
В давно промчавшиеся годы,
Когда не знал я злой невзгоды,
Когда не ведал я утрат,
Ко мне вошел, в одежде бедной,
Ребенок и больной, и бледный,
Похожий на меня, как брат.
II.
В меня впиваясь робким взглядом,
Вошел и сед со мною рядом.
Читалась грусть в его очах.
Ко мне с любовью он склонялся
И так всю ночь со мной остался
С улыбкой светлой на устах.
III.
Однажды, по лесу гуляя,
Я встретил юношу (тогда я
Достиг ужь отроческих лет).
Он шел во мне в лучах заката,
Со иной имел он сходства брата
И в платье черном был одет.
IV.
Он бледен был; одной рукою
Держал он лиру, а другою
Букет из розанов держал.
Я у него спросил дорогу.
Скрывая тайную тревогу,
Он мне на гору указал.
V.
В года сердечных увлечений,
Под гнетом тягостных сомнений,
Сидел я раз, тоской обят,
Когда, как призрак из могилы,
Вошел какой-то странник хилый,
Похожий на меня, как брат.
VI.
На небо мне одной рукою
Он указал, а меч другою
Держал, в раздумье погружен…
Он мне дарил слезу участья…
Лишь раз вздохнув, как призрак счастья,
Как грёзы сна, умчался он…
VII.
Во дни веселаго досуга,
Чтоб выпить за здоровье друга,
Вином наполнил я бокал;
Но не успел допить бокала,
Как сердце вдруг затрепетало, —
Я прежний призрак увидал.
VIII.
Венком увенчанный лавровым,
С лицом печальным и суровым,
В одежде жалкой и худой,
Он шел ко мне с заздравной чашей.
Стаканы встретилися наши
И в миг стакан разбился мой.
IX.
Я, год спустя, отца лишился.
Когда я плакал и молился,
Немым отчаяньем обят,
Все тот же юноша, что прежде,
Явился в траурной одежде;
Он схож со мною был, как брат.
X.
В венце из терний, полон муки,
В отчаяньи, ломая руки,
С разбитой лирой он стоял,
Обрызгав кровью. След багряный
Бросала кровь, струясь из раны,
Что в грудь его нанес кинжал.
XI.
Моей тоске иль муке вторя,
В часы хандры, в минуты горя.
Тот призрак, страшный и немой,
Красой таинственной сияя,
Исчадье ада или рая,
Всегда встает передо мной.
XII.
Когда, отчаяньем томимый,
Покинул я свой край родимый,
Где гас во мне остаток сил,
Чтоб смерть мои закрыла вежды
Или чтоб светлый луч надежды
Мой путь тяжелый осветил;—
XIII.
В роскошной Ницце, неги полной,
В местах, где Рейна льются волны,
Где Кёльна высится собор;
В дворцах Флоренции счастливой,
Близ Генуезскаго залива;
Среди снегов Альпийских гор;—
ХГѴ.
Близ вод седаго океана;
В садах Вэве, в дворцах Милана,
Облитых солнцем золотым;
Среди Венеции унылой
Где Лицо, мрачный как могила,
Заснул над морем голубым, —
XV.
Везде, где сердце трепетало,
Где грудь томилась и страдала
От тяжких ран, от горьких дум,
Где раздавался голос муки
И призрак безобразной скуки
Давил мне грудь, мутил мой ум;—
XVI.
Везде, везде, где, горя полный,
Сидел я мрачный и безмолвный,
Где скорбь кривила мне уста,
Где, мчась за светлым идеалом,
Томился я и острым жалом
Меня язвила клевета —
XVII.
Где, полон горькими мечтами,
Я закрывал лицо руками,
Где я, как женщина, рыдал,
Где на себе я рвал одежду
И за надеждою надежду,
За грёзой грёзу я терял?—
XVIII.
Везде, везде, где я скитался,
Где сна безплодно добивался,
Где скорой смерти жаждал я, —
Ко мне являлся призрак бледный,
В одежде траурной и бедной,
Как брат похожий на меня.
XIX.
Скажи, что ты, безплотное виденье?
Зачем всегда витаешь предо мной?
В твоих очах я вижу сожаленье,
Не верю я, что ты — мой гений злой…
Твоя печаль — сестра моей печали,
Она с святою дружбою сходна.
Мы часто вместе слезы проливали;
Оне меня с судьбою примиряли…
Твоя улыбка сладости полна.
XX.
Но ты глядишь безмолвно на страданья…
Безпомощность — твой горестный удел…
Напрасно я, в минуты испытанья,
Найти в тебе заступника хотел, —
Приходишь ты, когда в душе тревога,
Когда гнетут унылыя мечты…
Поведай мне, коль ты посланник Бога,
Зачем, со иной или одной дорогой,
Мне помощи подать не можешь ты?…
XXI.
Сегодня в ночь, как светлый призрак друга,
Опять явился ты передо мной…
Уныло ветер выл, шумела вьюга;
Один сидел я, мрачный и больной…
Я сожалел погибшую до срока
Горячую, безумную любовь…
Я женщины коварной и жестокой
Измену вспоминал, вздыхал глубоко
И плавал я… Во мне хладела кровь.
XXII,
Поблекшие цветы, записки милой
Я собирал дрожащею рукой,
О прежнем счастье сердце говорило
Былых надежд я видел светлый рой!…
Счастливых дней сокровища святыя
Я грустно созерцал в последний раз…
Часы любви, душой пережитые,
Живыя слезы, сердцем пролитыя,
Мелькнули вы и скрылись в тот же час.
XXIII.
В больной груди напрасно сердце рвется;
Забвенье губит царство светлых грез;
От всей любви погибшей остается
Увянувший цветов иль прядь волос…
Как жгуча боль сердечнаго обмана!
Вдали от глаз и света, и людей
Я слезы лил, в груди болела рана,
Как утлый челн в пучине океана,
Я утопал в немой тоске своей.
XXIV.
Я созерцал развалины былаго;
Невольно из груди стремился стон;
Все думал я, что это бред больнаго, —
Все думал я, что это мрачный сон…
Безумное и жалкое созданье!
Скажи, зачем, в минуту разставанья,
Дышали скорбью бледныя черты?
Скажи, зачем и слезы, и рыданья,
Когда меня обманывала ты?
XXV.
Мы разошлись… Но с горькою тоскою
О прошлых днях ты будешь вспоминать,
О светлых грезах, попранных тобою, —
Оне твой путь не будут озарять…
Пускай настал тяжелый час разлуки,
Все луч надежды в сердце не потух…
Еще не раз любви узнаю муки
И нежных клятв пленительные звуки
Еще не раз мой будут тешить слух.
XXVI.
Прости, прости!… Безсмертная природа
Тебе в удел не все хотела дать.
Зачем обман? Закон любви — свобода;
Тот не любил, кто не умел прощать…
На век разстались мы по волб рока…
Не все еще с тобой утратил я…
Но я любил и свято, и глубоко…
Скажи, зачем сгубила ты до срока
Мою любовь и скрылася любя?…
ХXVIи.
Кругом молчало все. Я в келье бедной
Один сидел, уныло ветер дул.
Вдруг предо мной, беззвучно и безследно,
Какой-то мрачный призрак промелькнул…
«Одетый в черном, полный муки тайной,
Унылый гость, поведай мне, кто ты?
Что значит твой приход необычайный?
Иль это — сон? Иль в зеркале случайно,
Смутясь, я увидал свои черты?
XXVIII.
«Зачем за мной следишь ты неустанно,
Печальный призрак юности моей?
Кто ты, пришлец таинственный и странный,
Неутомимый спутник грустных дней?
Приходишь ты в минуты испытанья,
Когда душа от горестных утрат
Томится и болит; когда страданья
Гнетут больную грудь… Свое призванье
Поведай мне, мой гений и мой брат!»
Призрак.
XXIX.
«Я не дарую утешенья;
Как демон, словом обольщенья,
Я души смертных не гублю.
Меня ведет чужая водя;
Не знаю я, какая доля
Постигнет тех, кого люблю.
XXX.
«Как брат, я буду век с тобою, —
Мне предназначено судьбою
Тебя везде сопровождать.
Когда-жь в тебе угаснут силы,
Над одинокою могилой
Я буду слезы проливать…
XXXI.
«Зови меня в минуту горя:
Твоей тоске уныло вторя,
Всегда на зов к тебе явлюсь…
Но не могу тебя обнять я;
Руки моей не жди пожатья, —
Я одиночеством зовусь».
II.
Майская ночь
Муза.
Поэт! возьми свою святую лиру, —
Сегодня в ночь рождается весна…
Даруя жизнь проснувшемуся миру.
Она прийдет цветами убрана.
Блеснет заря и пташек щебетанье
Раздастся вновь, под ропот вешних вод.
Воспрянь, поет, — повсюду ликованье!
Иди во мне, — тебя подруга ждет!…
Поэт.
Долина дремлет под навесом
Беззвездной ночи; мир заснул…
Мне показалось, что над лесом
Какой-то призрак промелькнул;
Он проносился в отдаленьи,
Скользя над сонною землей.
Какое странное виденье!
Оно блеснуло лишь мгновенье
И скрылось в темноте ночной…
Муза.
Весна идет!… Ужь рощи зеленеют,
На страстный зов откликнулась земля,
И девственныя розы заалеют,
И травами покроются поля.
Повсюду льются волны аромата;
Еще милей прощальный луч заката.
От страстных дум дрожишь и млеешь ты…
Все зацветет. В природе дышет счастье;
Она полна восторгов сладострастья,
Как брачный одр ликующей четы.
Поэт.
Как сердце бьется! Страх невольный
Мне давит грудь, дышать мне больно,
От тяжких дум спасенья нет…
Не дверь ли кто-то отворяет?…
Уныло лампа догорает,
Бросая в келье тусклый свет…
Во мне тревога и волненье;
Я одинок, — никто нейдет;
Все спит кругом; ужь полночь бьет…
Как тяжело уединенье!
Как нищеты ужасен гнет!
Муза.
Иди ко мне! Я жду твои лобзанья…
Томлением и негой мир обят;
Я вся дрожу от страстнаго желанья;
Я жду тебя, уста мои горят…
Ленивое дитя! красой сияя,
Перед тобой твой светлый идеал;
Ты помнишь ли, как, страстно замирая,
Ты первый раз в мои обятья над?
В моей любви нашел ты утешенье,
Изменницу забыл ты для меня…
Теперь и ты уйми мое волненье, —
С тобой, поэт, хочу молиться я.
Поэт.
О, муза! голос сердцу милый,
Смутясь душой, я слышу вновь;
Ты для меня — восторг и сила,
Ты мне одна не изменила,
Ты мне одна даришь любовь.
Опять мои прозрели вежды…
Сестра! я шлю тебе привет…
В душе проснулися надежды;
Лучи твоей златой одежды
В больную грудь вливают свет.
Муза.
Воспрянь, поэт! Забудь свой страданья!
Один сидел ты, плача и скорбя,
И я, полна любви и состраданья,
Сошла с небес, чтоб утешать тебя…
Прошли года, а горе не заснуло
В твоей груди; ты мрачно хмуришь брови,
Как призрак злой, погибшая любовь
Перед тобой быть-может промелькнула…
Очнись от сна! Пусть песня прозвучит, —
Она души твоей излечит раны,
Помчимся мы в неведомыя страны
И песнь твоя до Бога долетит…
Помчимся мы на крыльях вдохновенья
В волшебный мир фантазии и снов,
Где ты найдешь отраду и забвенье
И отдохнешь от жизненных оков.
Умчимся в даль, — здесь мир постыл и тесен;
В Шотландию направим свой полет
Иль в Грецию, отчизну дивных песен,
Где полон аромата сладкий мед.
Мы отдохнем в тени садов Мессины,
Где вечно синь прозрачный свод небес;
Мы посетим роскошныя долины,
Где сладко дремлет синий Титарис…
Мы полетим к Италии счастливой,
Увидин Аргос, мрачный Птелеон
И берега сребристаго залива,
Где на Камиру смотрит Олоссон.
Что буден петь: любви восторг и сладость,
Войну иль мир, унынье или радость?…
Раздастся-ль гимн Тому, кто создал свет,
Чьей благости конца и меры нет,
Кто мир наполнил вечною любовью?…
Мы скажем ли Торквинью: «прочь, злодей!
«Ты руки обагрял невинной кровью, —
«Исчезни навсегда?» — На дне морей
Искать пойдем ли жемчуг драгоценный?
Злодею ли напишем приговор,
Иль скорбь утешим песнью вдохновенной?
С охотником пойдем ли в темный бор?
Рога трубят; собак несется стая;
Олень упал, — он выбился из сил
И слезы льет, о детях вспоминая.
Охотник острый нож в него вонзил
И сердце жертвы, чуждый сожаленья,
Голодным псам он бросил на седенье…
Разскажем ли, как, грешных дум полна,
Идет во храм красавица младая,
Святым словам разсеянно внимая,
О милом сладко думает она?…
Склоняя взор, она с ним ждет свиданья.
Как тяжелы минуты ожиданья!…
Нас вдохновит ли слава громких дел?
Мы скажем ли прошедшему: «воскресни!»
Не повторим ли пламенныя песни,
Что трубадур в былые годы пел?
Я вся дрожу от неги и томленья…
Смутясь душой, поэт, услышь меня!…
Пускай мой слух твое ласкает пенье, —
Я слез хочу, лобзаний жажду я…
Поэт.
Сестра, ты жаждешь поцелуя,
Ты хочешь слез, — тебе могу я
Их подарить!… В далекий край
С улыбкой светлой улетая,
О днях былых воспоминая,
Поэта ты не забывай.
Меня не тешит упованье,
Судьба мне счастья не судит,
Я даже не пою страданье, —
Мои уста хранят молчанье
И только сердце говорит…
Муза.
Твои признанья слышать я хотела, —
Зачем же на устах твоих печать?…
Лишь для того с небес я прилетела,
Чтоб хоть на миг твой тяжкий сон прервать. *
В душе твоей унынье и тревога;
Потоки слез мрачат твой грустный век;
Их не стыдись, — оне дойдут до Бога:
Чем больше скорбь, тем выше человек!
Но скорбь свою, поэт, скрывать не надо, —
Чем песнь грустней, тем сладостней она.
Иная песнь лишь мук да слез полна,
А ей венец безсмертия награда…
Густеет тьма и стелется туман…
Летя к гнезду, усталый и голодный,
В обратный путь стремится пеликан.
Он целый день провел в борьбе безплодной,
Его зовет голодная семья
И, мысленно деля добычу дня,
Бежит к нему. Больной и утомленный,
Прикрыв детей повиснувшим крылом,
Он их ведет к скале уединенной
И, муки полн, глядит на все кругом…
По берегу и в волнах океана
Он пищи для детей с тоской искал,
Но целый день безплодно потерял.
И вот в груди его чернеет рана
И алою струею кровь течет, —
Он вместо пищи сердце им дает…
На смертный пир глядит безмолвно он,
Голодною семьею окружен*
Ей жизнь свою с любовью отдавая,
Он, весь дрожа, купается в крови
И падает без сил, изнемогая
От ужаса, страданья и любви…
Когда-жь страдать нет больше сил и воли,
Боясь, что смерть не кончит грустных дней,
Боясь найти пощаду от детей, —
Он клювом грудь пронзает и от боли
Вдруг издает такой унылый крик,
Что с берега испуганныя птицы
Уносятся шумящей вереницей,
Так этот стон пронзителен и дик, —
Унылый стон последней с жизнью битвы, —
Что путника обемлет страх немой…
Он, трепеща, твердит свои молитвы
И, слыша смерти зов, спешит домой.
Так делают великие поэты…
Как с ними схож унылый пеликан!
Они на мир бросают волны света, —
Они поют, а груд болит от ран.
Когда поэт порою воспевает
Свою тоску, погибшую любовь, —
Со шпагой песнь сходна: она сверкает,
Но на конце ея алеет кровь…
Поэт.
О, ненасытная подруга!
Не искушай мой слабый ум…
Когда шумит и злится вьюга,
Никто песку не вверит дум.
Прошла пора, когда участье
Во всех искал я, веря в счастье,
С тех пор узнал я много мук.
И если песни понесутся, —
Со стоном струны разорвутся
И лира выпадет из рук.
Августовская ночь.
Муза.
О, мой поэт, в тревожном ожиданьи
Напрасно я с тоской зову тебя,—
Напрасно я на сладкое свиданье
Спешу к тебе, надеясь и любя!…
Не слышу я поэта голос милый…
Как гроб, молвит пустой и мрачный дом
И я стою безмолвна и уныла,
Как мать в слезах над свежею могилой,
Где сын ея почиет вечным сном.
Поэт.
О, муза, в сладком упоеньи
Опять стою перед тобой;
Опять сроднилось вдохновенье
С душой усталой и больной!…
Людскую жизнь хотел узнать я,
Ей отдался, но грудь ною
Сушили слезы и проклятья…
Открой горячия обятья —
Я снова песни запою…
Муза.
Скажи, зачем на долгую разлуку
Так часто ты расходишься со мной?
Ища любовь, находишь только муку,
Она царит в твоей душе больной…
Всю ночь, всю ночь я жду тебя напрасно,
Томлюсь в немой тоске,— тебя все нет.
В кому стремишься ты душою страстной,
Зачем меня покинул ты, поэт?
Я тщетно жду обычнаго привета,
Вокруг меня лишь мрак да тишина,—
Иным огнем душа твоя согрета,
Иной мечтой душа твоя полна…
Ты молодость и силы потеряешь,
Когда ко мне назад вернешься ты,
Быть-может верную Подругу не узнаешь.
Гляди — твои любимые цветы,
Забытые, увяли безвозвратно…
Ты прежде их лелеял и ласкал,
Ты их любил; слезою благодатной
Их лепестки порою окроплял.
С цветами я сходна: твое забвенье
Погибелью грозит обоим нам,—
Их аромат, как грезы вдохновенья,
Как песнь моя, умчится к небесам.
Поэт.
В долине роза увядала,
До срока век кончая свой,
А возле пышно разцветала
Другая роза и собой
Цветок поблекший затмевала.
Я на него с тоской глядел…
Так утихают сердца грозы,
Так время сушит наши слезы
И обновленье — наш удел…
Муза.
Тоской и ужасом обята,
Я всюду слышу плач и стон,—
С оружьем брат встает на брата
И кровь течет со всех сторон…
Картины скорби и обмана
Везде я вяжу пред собой,
И если сердце лжет порой,
На дне его чернеет рана…
Все те же мрачныя черты*
Одни актеры, те же сцены —
Страданья, слезы и измены,
Недостижимыя мечты.
Вот жизнь людей. На свете правды нет.
Ее, увы, не знают дети мира.
О, милый мой, ты больше не поет!
В твоих руках молчит святая лира;
Не знаешь ты, что в женщине любовь
Тебя повергнет в горе и тревогу
И что слеза скорей доходит к Богу,
Чем безполезно пролитая кровь.
Поэт.
В безмолвном отчаяньи пташка заснула
В гнезде раззоренном,— судьбою дана
Ей горькая участь; но солнце блеснуло
И вновь беззаботно запела она.
О, муза, не плачь! Если сердце мятётся
И полон страданья томительный путь,—
Все вера на Бога в душе остается,
Все дышет надеждой усталая грудь.
Муза.
Узнав годов тревоги и измены,
Страстей земных испив тлетворный яд,
Как будешь ты глядеть на эти стены,
Когда сюда воротишься назад?
Былых времен ты не забудешь повесть,
От горьких дум твоя заноет грудь;
В душе твоей недремлющая совесть
Не даст тебе забыться и заснуть…
Забвенья нет. Ища с тоской забвенья,
Погубишь ты остаток грустных дней…
В твоей душе изсякнет вдохновенье —
Поэзия на век простится с ней.
Где ты найдешь восторг и утешенье,
Где ты найдешь защиту и оплот,
Когда и я, по воле Провиденья,
В далекий путь направлю свой полет,—
Когда, взмахнув блестящими крылами,
Я улечу в надзвездные края?
Какими безотрадными слезами,
О, милый мой, тогда зальюся я!…
В те дня, когда друг друга мы узнали,
Иной удел судьба сулила нам…
Ты помнишь ли, как сладко мы блуждали
По дремлющим полянам и лесам?…
Нас тешили пленительныя грёзы,
Мы верили и в счастье, и любовь…
Златым дождем катились наши слезы…
Тех светлых дней нам не увидеть вновь.
Ты испытал утрату за утратой.
Чем молодость свою помянешь ты?
Твоя краса погибнет без возврата,
Как добродетель; светлыя мечты
Тебя покинут; горе и страданье
Оставят на тебе тяжелый след…
Коль скроюсь я, какое оправданье
Себе найдешь? Какой мне дашь ответ?
Поэт.
На той же ветке птичка распевает,
Где гнездышко ея раззорено;
Лишь краткий миг цветок благоухает
И грустный век безропотно кончает,
Когда ему погибнуть суждено…
Чернеют пни, а зелень молодая
На них бросает трепетную тень.
И радости, и муки забывая,
Мы все идем — зачем, куда?— не зная.
Глухую ночь сменяет светлый день…
Все — прах один; напрасно вянут силы…
Некая смерть природе жизнь дает,—
Здесь смерти зов, так жизни голос милый,—
Порой цветок над мрачною могилой,
Благоухая, радостно, цветет.
Не надо мне напрасных сожалений,
Довольно мук пришлось мне перенять;
За поцелуй я отдаю свой гений,
Святые звуки сладких песнопений
Одной любви хочу я подарит.
Что жизнь и смерть?… Чредой проходят годы;
Не долго жить… Обятия свои
Открою я для страсти и свободы;
Забыв души тяжелыя невзгоды,
Я буду жить для неги и любви.
Я разорву тяжелыя оковы,
Я отгоню тревожныя мечты,—
Моя душа опять любить готова.
Люби, страдай! Когда полюбишь снова,—
Для светлых грёз душой воскреснешь ты.
Павел Козлов.
«Русская Мысль», No 8, 1882
Октябрьская ночь
Поэт.
Очнулся я, мои прозрели очи…
Умчалась скорбь, покой душе даря;
Она была сходна с туманом ночи,
Что разгоняет светлая заря.
Муза.
Как тяжелы разлуки годы!…
Какия тайныя невзгоды
Так долго разделяли нас?
Какая скорбь тебя терзала?
Я о тебе не раз вздыхала
И горько плакала не раз…
Поэт.
Напрасно я свои утратил силы…
О прошлой муке больно вспоминать;
Пусть мысль о ней холодным сном могилы
В моей груди на веки будет спать.
Муза.
О, не скрывай свое страданье!…
Зачем тоску свою таить?
Лишь спутник смерти бог молчанья,—
С тобой хочу я слезы лить…
Прибегни, друг, в моей опоре,
Признаньем душу облегчи,
И может быть утешат в горе
Участья светлые лучи.
Поэт.
Еслибы муку свою я хотел разсказать,
Я не знал бы, какое названье ей дать…
Что открыло мне тайну мучительных ран:
Безотчетная страсть, или жалкий обман?
Ты со мною опять… Все заснуло кругом.
Я с тобою хочу говорить о былом
И под песню твою, вдохновеньем согрет,
Разскажу тебе повесть промчавшихся лет.
Муза.
Когда горячий луч участья
Во мне ты хочешь пробудить,
Поэт, ты должен без пристрастья
О прежнем горе говорить…
Забыл ли ты свое страданье?
Могу-ль внимать твоим словам?
Лишь утешать мое призванье,—
Я не могу служить страстям…
Поэт.
О, муза, не бойся, минута разлуки
С страданьем настала! Мне снится порой,.
Как будто не я перенес эти муки,
Как будто страдал и томился другой…
Навей на меня вдохновенье и грёзы;
Мы можем отдаться пленительным снам;
Отрадно дарить и улыбки, и слезы
Прошедшему горю, забытым мечтам.
Муза.
Над сердцем, обятым тоскою,
Я нежно склоняюсь, как мать
Над сыном больным; предо мною
Ты муки не должен скрывать…
Я песню твою не забуду*
Пусть сладко польется она,
На лире я вторить ей буду,
Любви и волненья полна…
Как рой мимолетных видений
В сияньи вечерних лучей,
Ужь носятся светлыя тени
Безследно промчавшихся дней.
Поэт.
О, дни труда, дни счастья и веселья,
Вы снова предо мной!…
Опять вернулся я к убогой келье,
Забытой и пустой,
Где я провел, в тиши уединенья,
Так много светлых дней,
Где я мечтал и голос вдохновенья
Звучал в груди моей.
О, муза, ты опять передо мною
Стоишь в ночной тиши!…
Мы снова запоем,— тебе открою
Я скорбь своей души.
Узнаешь ты, как женщина до срока
Сгубила жизнь мою;
Как я любил и свято, и глубоко,
Как горько слезы лью.
Я отдал ей и молодость, и волю
С покорностью раба;
Не ведал я, какую злую долю
Готовит мне судьба…
В груди моей лишь горе да сомненья,—
Я даром жизнь сгубил;
За то порой бывали и мгновенья,
Когда я счастлив был.
Мне помнится тенистая аллея
Близ соннаго ручья,
Где с милою, от страсти пламенея,
Сходился ночью я
И обвивал дрожащими руками
Ея волшебный стан.
Песок хрустел под нашими ногами;
Сребря ночной туман,
Луна блестела; бледный призрак ивы
Указывал нам путь;
Я с милой шел, склоняясь к ней ревниво;
Вздымалась сладко грудь…
Она с слезой горячаго участья
Глядела на меня…
Умчался сон. За то, что верил в счастье.
Судьбой наказан я.
Муза.
Не все судьба тебя карала,—
Отраду ведал ты порой;
И, вот, перед тобой предстала
Картина радости былой…
Остановись на ней украдкой,
Не проклинай былые дни;
Забыв тоску, улыбкой сладкой
Минуты счастья помяни…
Поэт.
Нет, улыбаться судьбе не могу я…
Слыша прошедшаго тягостный стон,
Муза, тебе передам я, тоскуя,
Жизни убитой безрадостный сон…
Помню, как в час безотраднаго горя,
Темною ночью, я милую ждал.
Думам моим неотвязчивым вторя,
Ветер осенний уныло стонал.
Помню, так было мне горько и больно,
Сердце такая щемила тоска,
Что об измене я думал невольно…
Кровь холодела, дрожала рука.
В улице жил я глухой и безлюдной,
Редко шаги раздавались по ней.
В городе царствовал сон непробудный;
Ночь становилась темней и темней.
Ветер носился вдали, завывая.
Сердце томилось предчувствием злым…
В душу тоска Западала немая.
Милую ждал я. Один за другим
Грустной чредою часы проходили;
Время свиданья настало давно.
Мрачныя думы мне душу томили;
Полон страданья, глядел я в окно;
Встречи желанной все ждал я напрасно…
Муза! я тайны тебе не открыл:
Милой отдавшись безумно и страстно,
Только ее я на свете любил;
Хуже чем смерть мне разлука казалась…
Цепи старался я сбросить не раз;
С стоном проклятье из уст вырывалось,
С воплем слеза ниспадала из глаз…
Если же облик ея сладострастный
Мне представлялся с улыбкой любви,—
Снова мирился я с думой ужасной,
Снова желанья кипели в крови…
Сном лихорадки, больной и усталый,
К утру заснул я; но только заря
В небе румяным лучом засверкала,
Новыя силы природе даря,
Очи открыл я… Вдруг робкой стопою
В дому какая-то тень подошла…
Боже, что вижу!… Она предо мною…
«Где ты всю ночь до утра провела?
С кем ты улыбки и ласки делила?
С кем замирала, нема и бледна?
Ночь сладострастья тебя истомила,—
В бурном весельи промчалась она.
Боже! ужасною жаждой обята,
Снова ты ищешь восторгов любви,
Телом усталым, дрожа от разврата,
Жадно стремишься в обятья мои…
Юность мою ты изменой сгубила…
Скройся на веки, зловещая тень!…
Если ты встала из темной могилы,
Снова сойди под могильную сень!…»
Муза.
Уйми душевное волненье,
Не предавайся прежним снам…
Обята ужасом, в смятеньи
Внимала я твоим словам…
Струею алой кровь готова
Из старой раны брызнуть снова…
Не вспоминай унылых дней;
Забудь бездушную сирену;
Ея коварную измену
Изгладь из памяти своей…
Поэт.
О, срам тебе! Клеймом позорным
Измена ляжет на тебя…
Коварством и обманом черным,
Мне жизнь безжалостно губя,
Ты за любовь мне отплатила.
Через тебя я чашу бед
Узнал; ты саваном покрыла
Весну моих цветущих лет…
С тех пор не верю я в участье;
На мне легла тоски печать;
Я даже светлый призрак счастья
Стал, полон горя, проклинать…
Убила ты святыя грезы,
Попрала светлыя мечты,
И если я не верю в слезы,
Так оттого, что плачешь ты.
Я жил безпечный и счастливый;
Немой тоски не знала грудь…
Не трудно было речью лживой
Младое сердце обмануть…
Оно, как нежное растенье,
Цвело… Зачем сгубила ты
Коварным словом обольщенья
Мои надежды и мечты,
Души восторги молодые?
Мою любовь сгубил обман.
Я чрез тебя узнал впервые
Тоску и боль сердечных ран…
Оне и тяжки, и глубоки…
Увы, с тех пор из глаз моих
Горючих слез текут потоки!
Я скорбь свою оною в них.
Я знаю, снова не проглянет
Отрадный луч в моей судьбе,
Но может-быть в те слезы канет
Воспоминанье о тебе…
Муза.
Умолкни, друг! Хотя-б одно мгновенье,
Ты с женщиной коварной счастлив был…
Не проклинай минуты увлеченья,
Не проклинай свой юношеский пыл…
Укором ты безплодно грудь тревожишь;
В ней ненависть и злобу заглуши.
Забвенья жди, коль ты простить не можешь;
Оно разгонит мрак твоей души…
Томился ты; былыя муки святы;
Усопшие почиют вечным сном
В земле сырой; в душе, тоской обятой,
Пусть так же дремлет память о былом.
В твоей груди страданий было много;
Лишь попранныя грезы и мечты
Ты видишь в них; но разве волю Бога
S тайны Провиденья знаешь ты?…
Без теплаго дождя не зреют нивы;
Никто без слез прожить не может век.
За каждый миг отрадный и счастливый
Годами скорби платит человек.
Страданья — участь смертных. Редко, редко
Блаженства час даруется судьбой.
Эмблема счастья — сломанная ветка,
Покрытая цветами и росой…
Ты позабыл коварную измену…
Ты счастлив, юн, тебя ласкает свет.
Ты радостям земным не знал бы цену,
Когда-б не помнил горя прошлых лет.
В кругу друзей, в минуту ликованья,
Тебя не веселил бы смех и шум,
Когда бы ты не знал тоски страданья,
Горючих слез и безотрадных дум…
Ты любишь Микель-Анджело, Шекспира,
Стихи Петрарки, звезд дрожащий свет,
Величье и красу земнаго мира —
За то, что в них находишь ты ответ
На скорбь свою. Не раз, в часы невзгоды,
О смерти думал ты, смятенья полн;
С тех пор ты любишь жизнь, красу природы,
И шум лесов, и сладкий ропот волн…
Скажи, о чем ты плачешь и вздыхаешь?
Ты подарил другой свои мечты?…
Когда былое горе вспоминаешь,
Еще милей любимыя черты…
С подругою, в свиданья час счастливый,
Ты ходишь в лес; отрадой дышет грудь,
Как в оны дни; вам бледный призрак ивы
Во тьме ночной указывает путь…
В твоих обятьях сладко замирая,
Она к тебе склоняет чудный стан…
Все спит кругом; унылый свет бросая,
Луна блестит, сребря ночной туман…
В душе твоей сияет луч надежды,—
О прошлых днях зачем вздыхать тебе?
От горьких слез твои прозрели вежды,
Твой дух окреп в страданьи и борьбе…
Слезою примиренья и участья
Ты помяни страданья прошлых дней,—
Через тоску узнал ты тайну счастья…
О женщине коварной пожалей…
Печальный долг достался ей на долю…
Тебя заставив горько слезы лить,
Она судьбы лишь исполняла волю;
Она тебя любила может-быть…
Поверь, поэт, ея не лгали слезы…
Когда бы в ней дышал один обман,
Все пожалей ее. Утихли грозы
В твоей душе; как утренний туман,
Как мрачный сон, былая скорбь умчалась…
В тебе кипит избыток чувств и сил;
Тебе надежда светлая осталась…
Ты горе знал, но верил и любил…
Поэт.
Страданья злоба не умалит.
Преступна ненависть моя,—
Она больное сердце жалит
Как ядовитая змея…
О, муза, вновь я рвуся в свету,
С тобой разлуви не снесу,
Вонми священному обету,
Что я дрожа произнесу:
Клянусь лазурными очами
Моей любовницы младой,
Клянусь цветущими полями
И неба чудной синевой;
Клянусь звездой благословенной,
Что мы Венерою зовем,
Которой луч, как перл безценный,
Сияет в небе голубом;
Клянусь величьем мирозданья,
Клянуся благостью Творца
И славой вечнаго сиянья
Его нетленнаго венца;
Клянусь блаженством и свободой,
Клянуся жизненным огнем,
Красой безсмертною природы
И счастья трепетным лучом,—
Что о былом воспоминанье
На век в душе моей умрет!…
Забвенье прошлое страданье
С собою в вечность унесет…
Неверный друг, былыя муки
Я поклялся на век забыть,
Но час забвенья и разлуки
Прощенья часом должен быть!…
Простим друг друга,— нам с тобою
Одним путем ужь не идти;
Прими с последнею слезою
Мое последнее прости…
Забыв тяжелыя невзгоды,
О, муза, вновь к тебе летит
Моя душа!… Как в счастья годы
Пусть песня радостно звучит.
Мы по лесам скитаться будем
И с первым солнечным лучом
Мы песней милую разбудим
И для нея цветов нарвем…
Природа сбросит сна оковы,
Лишь день настанет. Вместе с ней
Воскреснем мы для жизни новой
При блеске солнечных лучей.